Зет - Илья Косов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Свистят стрелы, бушует пламя, ветер, молнии, трещит земля, а сталь звенит. Главнокомандующий умело управляет своей армией, как пальцами руки, отряды грамотно сменяют друг друга, их поддерживают маги, пытаются скрутить, замедлить, найти слабость, лучники стреляют так, что нет в их напоре даже маленького промежутка спокойствия. Всё это так бесполезно — пострадал лишь конь и плащ, ни одна капля моей крови еще не пала на землю.
Для имперцев же сражение стало бойней. Удары, взмахи и уколы — хрустят кости, чавкает плоть, скрипят латы и звенит кольчуга, для странного металла нет преград. Стало так скучно, что я даже перестал уклоняться в какой-то момент, даже не знаю, на что я надеялся…
Всплеском жара я попытался заставить их воспринимать меня со всей серьезностью, но армия Империи была решительна еще с самого начала, не стоит ждать от них еще чего-то. Видимо, лишь с личными мечами Императора получится устроить интересный бой. А значит, пора заканчивать…
За всё это время я успел убить в лучшем случае тысячу, а осталось еще четырнадцать и один главнокомандующий. Стрелы, магия, клинки — град ударов сыпался на меня, но этого было мало, чтобы заставить меня хотя бы дрогнуть. Магия уже пронизывала всё моё тело, и если раньше она маленьким комочком занимала своё место в сердце, то теперь же заполнила всё, не оставив ни единого не занятого уголка.
Я обратился к ней, и она с радостью ответила, приятно задрожала, издав какой-то удивительный неестественный, но такой прекрасный звон, который, кажется, достиг не только меня. Краски постепенно уходили из мира вокруг, остался лишь черный, белый и их дитя — серый. Пальцы стали дергаться от давления, руки сами поднимались вверх к солнцу, которое почему-то осталось ярко-красным. Кровь прольётся в мою и твою честь, мерзкий бог, я сожру их души и поднимусь к тебе, чтобы оборвать твои страдания!
В следующий миг форт раздался грохотом и тряской и теперь стал напоминать больше лес после пожара. Тонкие кривые металлические стволы цвета сожженной древесины расходились ветками во все стороны, они были повсюду — на плаце, лестницах, стенах, бараках и складах. Росли, где только заблагорассудится, принимали самые причудливые формы, которые однако хороши подходили для исполнения своей главной роли. На ветвях, словно сочные плоды с отливами алого, висели мёртвые, нанизанные головы, конечности и целые тела. Аромат сих «плодов» теперь, должны быть, въелся в камень форта и разнесся на многие сотни метров вокруг. Еще тысяча пала…
Итого две, знать бы, где остальные… Надо проверить. На подходах к форту я почувствовал и услышал, как большая часть армии заняла позицию слева от стен и позже куда-то ушла. Но их было не так много, точно не тринадцать тысяч. Значит где-то есть еще… Да, например, под фортом. Отчетливо слышу возню под ногами, и когда они только успели отрыть там несколько этажей и столько тоннелей… Вот и нашлись солдатики, будем выкуривать.
…
Со странным стрекотанием, треском, бульканьем и свистом несколько десятков отрядов магов творили необычайно красивые, но такие же опасные залпы маны. Большинство отрядов состояло из самых настоящих ветеранов, которые мало того, что пару десятков лет тренировались друг другом на плацах, так еще и имеют опыт десятков сражений. Именно поэтому маги действовали чётко, слаженно и без надобности в постоянном контроле приказами, ну а тех, кто по причине неопытности плошал, приходилось подстегивать соответствующим тоном, а порой и крепким словцом.
Именно этим сейчас и занимался главнокомандующий имперской армией Кирстен Вольфен. Гортань его напрягалась, словно готовая разорваться, от слова «ВЫПОЛНЯТЬ!!!», руки, потерявшие в гибкости от обилия мышц, ходили ходуном, еле-еле успевая указывать то на один отряд, то на другой. И несмотря на всё, патовой ситуация для Кирстена не была, приказы он отдавал на автоматизме, в это же время оценивая обстановку и своего врага, придумывая планы «А» и «Б», и даже «В» и «Г». Посему он уже успел даже спрогнозировать на манер самого Духа Маны, что же произойдет дальше, и варианты развития событий его, мягко говоря, не устраивали.
Больше чести, верности, чувства долга и прочих красивых словечек, которые рыцари произносят, давая клятву, он беспокоился за своих людей, причем под «своими» он понимал не только те пять тысяч обученных солдат, а вообще всех жителей Империи Каника. И как же иронична была для него эта война — люди одной крови, одной культуры, живущие под одним солнцем, резали друг друга, бранили, насмехались, очерняли имена… И всё это делалось по его приказу. Будь его воля, он бы вообще не начинал это злосчастный поход, не собирал бы столько войск, не занимал форт, будь он способен действовать по своему желанию, он бы пропустил мятежников ко всем тварям осколочным. Пусть корона императорская падет, пусть так… но зато сколько жизней были бы спасены. Но не мог, не в его воле то было, он просто не мог, и всё тут… О чем еще думать? Неподчинение приказу? Как же так, немыслимо. Такого ведь раньше никогда… Не положено…
Мысли вдруг стали такими тягучими и всё норовили выплыть прочь из его головы, Кирстен не смог ухватиться за них и вновь вернулся к своей главной стратегии — «Выполнить приказ. Стоять до конца. Лечь костьми, но продержаться как можно дольше до прихода личного отряда императора». Разве могло быть что-то проще, Кирстен знал десятки способов, которые помогли бы ему потянуть время, и все они, вероятно, были бы успешными. Однако, как это всегда и бывает, было одно очень большое «но» — жертвы. Все его «честные» стратегии оканчивались гибелью всех без исключения.
Конечно, он еще не знал полной силы своего странного врага, но уже мог предположить, что тот был много сильнее его самого. О! Сейчас развеются все сомнения.
Главнокомандующий Кирстен с десятиметровой высоты наблюдал за всем происходящим. Он был будто в трансе, который на него наслала чернобровая девушка, что обитает в шатре. Картина перед глазами была какой-то смазанной, всё смешалось — кровь, клинки, рыцари и он, его враг. А он стоял наверху в относительной безопасности и просто смотрел, но никто не смел его упрекать. Многие знали, что именно сейчас делает
